— Как это по-ихнему? — спросила я.

— Ой, ну ясно как, — сказал он. — Тот-кто-говорит-то-чего-нет, что-то в этом роде.

Мебель экструдировалась в комнате по мере того, как та организовывала себя в амфитеатр. Посол МейБел, пожилые, стильные женщины, вышли и остановились перед ариекаем, в дающем крыле которого появилось что-то вроде волокнистого гриба. Длинные волокна скользнули в отверстия на спине зелле, юлившей у его ног, и похожая на гриб штука издала звук и засверкала, быстро меняя цвета, среди которых то и дело мелькал перламутрово-синий.

Хозяин заговорил.

— Он сказал: «Опиши это», — прошептал Скайл. МейБел ответили, Мей подрезом, Бел — поворотом.

Вдруг ариекаи все, как один, начали сучить ногами. Возникло напряжённое возбуждение. Они покачивались и болтали.

— Что они говорят? — спросила я. — МейБел? Что они?..

Скайл посмотрел на меня, как будто не веря.

— Они говорят: «Оно красное».

МейБел откланялись. Ариекаи продолжали шуметь, когда их место занял посол ЛеРой. Ариекай на сцене приласкал свою зелле, и привязанный к ней объект изменил форму и цвет, превратившись в большую зелёную каплю.

— Опиши это, — снова перевёл Скайл.

ЛеРой переглянулись и начали.

— Они говорят: «Это птица», — продолжал Скайл. Ариекаи забормотали. Существительное служило кратким обозначением местной крылатой формы жизни, а заодно и послоградских птиц. ЛеРой заговорили опять, и некоторые из ариекаев завопили, потеряв над собой контроль.

— ЛеРой говорят, что она улетает, — сказал мне в маску Скайл. Клянусь, я видела, как ариекаи задирали кораллы своих глаз вверх, точно мёртвая плазма и впрямь вспорхнула. Ле и Рой снова заговорили синхронно.

— Они говорят… — Скайл нахмурился, вслушиваясь в их речь. — Они говорят, что оно превратилось в колесо, — сказал он, перекрикивая столпотворение в зале.

Каждый посол солгал по разу. Хозяева пришли в такое возбуждение, которого я никогда не замечала у них прежде, мне даже стало страшно, настолько они были одурманены, буквально опьянены ложью. Скайл напрягся. Комната шептала, эхом откликаясь на эмоции своих обитателей.

Пришла очередь КелВин. Они с выражением начали.

— «И вот исчезают стены», — переводил Скайл. — «А плющ Послограда обвивает наши ноги»… — Хозяева проверили свои конечности. — «… и комната превращается в металл, и я расту, и мы с комнатой сливаемся воедино».

«Довольно», — подумала я, и кто-то, согласный со мной, зашептал на ухо КелВин. Они откланялись и сошли со сцены.

Ариекаи медленно успокаивались. Я думала, что всё кончилось. И тут, пока мы сидели и смотрели, на сцену вышли Хозяева.

— Это спорт, — сказал, заметив моё удивление, Кел, или Вин, который подошёл ко мне, обливаясь потом.

— Причём экстремальный, — заметил другой. — Уже… да, много лет они пытаются подражать нам.

— И некоторым это почти удаётся. — Я наблюдала.

— Какого оно цвета? — спросил у конкурсантов ариекай с мишенью в руках, как до того спрашивал у терранцев. Хозяева один за другим пытались солгать.

Большинству это не удавалось. Выходило лишь гудение и щелчки, свидетельство напряжённых усилий.

— Красный, — перевёл Скайл. Луковица была красной, и вой зрителей усилился, что, как я полагала, выражало недовольство.

— Синий, — сказал другой, и тоже попал; цвет объекта то и дело менялся. — Зелёный. — Чёрный. — Иным не удавалось и это, они только щёлкали и сопели, признавая неудачу.

Каждый, самый крошечный успех приветствовали криками восторга. Когда объект стал жёлтым, Хозяин, который в тот момент как раз пытался солгать, ариекай с узором в виде ножниц на спинном крыле, содрогнулся, закатил часть своих глаз, собрался и на два голоса произнёс слово, которое можно было перевести как «жёлто-бежевый». Вряд ли это можно было назвать выдающейся неправдой, но толпа зашлась от восхищения.

Группа Хозяев приблизилась к нам.

— Ависа, — начал Кел или Вин вежливо. — Это… — И они принялись называть имена.

Такое щепетильное соблюдение этикета между Хозяевами и людьми всегда казалось мне бессмысленным. Ариекаи, должно быть, полагали, что только у тех, кто говорит на Языке, есть мозг, и наверняка находили странным, когда послы детально представляли им какие-то безъЯзыкие обрубки. С тем же успехом сами ариекаи могли бы требовать от людей приветствий их живым батареям.

Так я думала, но на деле всё оказалось совсем по-другому. Ариекаи пожали мне руку своими дающими крыльями, когда КелВин попросили их сделать это. Кожа у них была сухой и прохладной. Крепко сжав губы, я подавляла нараставшие эмоции (до сих пор не знаю, что я тогда чувствовала). Когда посол назвал ариекаям моё имя, на их лицах возникло какое-то иное выражение. Они заговорили, и Скайл быстро перевёл мне на ухо.

— Они говорят: «Вот это?», «Та самая?».

Настоящее, 3

Не все Хозяева одинаковы. Их можно различить по уникальному рисунку спинного крыла (всякое упоминание этого факта непременно сопровождалось нудным отступлением о том, что Послоград — это единственное место, где обитают терранцы с неуникальными отпечатками пальцев). Есть ещё нюансы окраски панцирей, колючек на ногах, формы рого-глаз. В те дни я редко обращала на них внимание, хотя в виде исключения заучила имена некоторых ариекаев, с которыми меня знакомили. Так что я не могу сказать, встречала ли я во время того первого или последовавших за ним визитов в город кого-нибудь из делегации Хозяев, которые пожаловали к нам в Дипломатический Зал много килочасов спустя, чтобы с нами приветствовать ЭзРа, этого невозможного нового посла.

Насколько я могла судить, они все были однолетки, третьего возраста, а, следовательно, разумные. Некоторые носили ленты, означавшие непонятные (мне) ранги и пристрастия; другие воткнули в хитин там, где он был особенно толстым, маленькие страшненькие драгоценности. Старшие из послов, ХоаКин и МейБел, сопровождали их по комнате, предлагая каждому бокал шампанского — должным образом подправленного по их вкусу. Хозяева элегантно брали их и отпивали шампанское ртами-подрезами. Я видела, как наблюдает за ними Эз.

— Ра идёт, — сказала Эрсуль.

— Как нам его называть? — спросила я. — Кто они с Эзом друг другу? Они ведь не двойники.

Где бы и с кем бы в этой комнате ни был Скайл, он, я знала, испытывал такое же напряжение, как и я, наблюдая странность происходящего. Эз и Ра приблизились друг к другу, меняя манеру держать себя и переходя в другой режим.

Как такое могло случиться?

Все структуры работают, работают уже тысячи часов, лет. Послоградских лет, тех, с которыми я выросла, с длинными месяцами, названными в глупой ностальгии по древнему календарю, многонедельными, в каждой неделе по дюжине дней. Почти целый здешний век, с тех самых пор, как появился Послоград, структуры пребывают на месте. Фермы по клонированию действуют; уникальная и тщательно выверенная система позволяет выращивать послов из двойников, снабжая их всеми навыками управления, которые могут им понадобиться. И всё это, разумеется, под эгидой Бремена: он был источником нашей власти; на каждом общественном здании были часы и календарь, показывавшие время в Чаро-Сити. Но до сих пор здесь, на краю иммера, служители контролировали всё.

Однажды КелВин сказали мне, что Бремен изначально переоценил возможности Ариеки в смысле объёма импортируемых с неё редкостей, предметов роскоши и местного золота. Хотя, конечно, биоробототехника ариекаев представляет несомненную ценность. Превосходящие своей элегантностью и практичностью грубые химеры или молекулярное шарлатанство, к которым сводится вся виденная мной когда-либо техника Терры, эти создания Ариеки формируются Хозяевами из плодородной плазмы по технологиям не то что недосягаемым, но попросту невозможным с точки зрения нашей науки. Но разве этого достаточно? Ну во всяком случае, ни одну колонию пока не прикрыли.

Как и для чего в Чаро-Сити выпестовали этого невозможного посла? Я, как и все остальные, слышала историю об эксперименте и его причудливом результате, когда уровень эмпатии зашкаливал за все мыслимые пределы. Но даже если эти двое случайных друзей и впрямь обладали такой связью, то с какой такой психологически объяснимой стати им становиться послами?